Виталий Фролков - интервью для болгарских СМИ. Часть 1.

Сразу скажу, что мое мнение – это мнение отдельно взятого человека, мнение субъективное. Если спрашивать почему война началась…

Тот термин, термин АТО – нужно вспомнить откуда он вообще появился, Антитеррористическая операция. Если вспомнить, то термин появился при президенте Януковиче, то есть когда на западе Украины произошел захват зданий силовых ведомств, захват воинских частей. Они были разграблены, когда случайные люди получили в руки оружие и возник вопрос, а как это явление урегулировать и по телевидению анализировали чем, какими ресурсами располагает государство Украина, чтобы этот вопрос решить. То есть сколько человек личного состава в МВД, сколько в армии. Как сейчас помню - упоминалось количество 40 тысяч человек. Для решения потенциального вопроса - разоружения этих вот лиц, и был, появился термин «Антитеррористическая операция» - АТО. Потом этот термин перебросился на Восток (начал употребляться в отношении событий на востоке Украины - ред.), то есть это произошли зеркальные… зеркальные события, вот и я бы их вспомнил… известного ученого Зигмуда Фройда. У него есть такое высказывание, что любое обвинение – автобиографично. Так что если мы говорим о том, что кто-то взял в руки оружие, то лучше вспомнить в первую очередь себя – почему, почему так все произошло.

Возник определенный конфликт интересов … тоже делюсь своими впечатлениями… Когда произошла смена власти – господин Турчинов практически первым делом, что он сделал – он отменил закон… языковой закон Кивалова-Колесниченко (закон, разрешающий использовать в официальном делопроизводстве языки национальных меньшинств наравне с украинским в местах их компактного проживания, был воспринят, как официальное признание в первую очередь русского языка - ред.), то есть хотя в этом не было абсолютно никакой необходимости, но это было как бы позиция, как я себе это вижу, позиция победителей, которые пинают ногами побежденных.

Конечно закономерно пошел… пошел протест и он выразился в волеизъявлении 11 мая, который, опять же, как я сейчас очень хорошо это помню, по телевизору показывали: тот же Турчинов на заседании Верховной Раде упоминал, что явка на этом референдуме была порядка 30%. Ну, кому-то хотелось, чтобы это было так. Поверьте, все было по-другому, этот день мне очень запомнился, это был прекрасный солнечный день, было ощущение праздника. Сам очень скептически относился к этому мероприятию – я не верил, что люди на него пойдут, но когда возникла эта попытка с отменой закона, когда произошли события в Одессе, вот что-то у людей срезанировало и люди пошли, ну практически рекой, то есть действительно на избирательных участках были… были очереди. Такая вот цыпочка событий, когда был провоцирующий фактор, когда возник протест – в какой-то момент никто не стал друг-другу уступать, пошли до конца. Вот так и получилось...

В Одессе, в Доме профсоюзов было уничтожено, сожжено, большое количество людей – несколько десятков. Это то, что транслировалось в прямом эфире, это видели… могли видеть люди всего мира. То есть крупным кадром показывали молодых девочек, которые разливают коктейли Молотова с очень радостным выражением лиц и передавали эти зажигательные смеси другим, я назову их боевикам, для того, чтобы бросать в здание, чтобы люди сгорели. По различным… по официальным данным погибло 48 человек, ну есть и другие данные, которые показывают, что намного больше. Кто-то выбросился из окна, кого-то добили раненого на земле, кто-то задохнулся в дыму – мы все.. была возможность, люди видели эти кадры, когда раненых людей волокла разъяренная толпа, волокла по земле. Как они страдали, а другие люди там радовались.. Это.. это были жуткие кадры, на которые нельзя было не откликнуться просто волной возмущений, негодования.. Это – закономерно. Если кто-то этого не знает – я думаю стоит поднять соответствующие материалы и познакомиться.

Виталий Фролков
Заведующий отделением городской больницы №21.

Донецк
Ноябрь 2016

автор: Любомир Данков

Часть 2

Виталий Фролков - интервью для болгарских СМИ. Часть 2.

Достоверно могу говорить о том, о тех событиях, в которых был вовлечен лично я. То есть я врач, я заведую отделением, которое оказывает полиативную хосписную помощь людям с ограниченным прогнозом жизни.

Так сложилось, что наше отделение оказалось поблизости от линии разграничения, то есть фактически на передовой. Когда в июле 2014 года лично я был в отпуске - возникла угрожающая ситуация по активизации боевых действий и наше отделение в срочном порядке было эвакуировано в основной корпус 21-й больницы, которая находится на поселке Октябрьский (дальше от линии разграничения вглубь неконтролируемой Украиной территории- ред.) . И как оказалось не зря, потому что буквально через пару дней крыша нашего здания была разрушена, то есть попал снаряд Града (реактивная система залпового огня Град калибра 122 мм, разработана во времена СССР - ред.) и в последующем это здание пустовало около 9 месяцев.

Когда я вернулся 1 августа 2014 года из отпуска, то есть приступил к работе на новом месте в эвакуации - день был очень запоминающимся, я написал статью на эту тему, называется – «Первый день», с ней можно дополнительно ознакомиться. Картина абсолютно жуткая, потому что приезжаешь в пустой … в пустой город, который в экстренном порядке покинули очень, очень многие люди. Пустой поселок, на котором можно увидеть рано утром возле киоска, хлебного киоска, допустим танк и это как бы в порядке вещей. Эти жуткие летние, осенние, а потом и зимние месяцы, когда каждый день, то есть круглые сутки, поселок был под обстрелом – то есть разрывались снаряды, то есть разрушались дома, наша больница 21-я - неоднократно были попадания, как в сам корпус, так и на территорию больницы. Только чудом обошлось без большого количества жертв, но тем не менее одна посетительница, которая проведывала пациента и неудачно вышла на улицу – она была убита осколком. Наши сотрудники пострадали в ноябре месяце – ехали в автобусе с ж.д. вокзала (с вокзала железнодорожной станции - ред.) к больнице (это расстояние порядка двух километров), начался минометный обстрел, они вышли из автобуса. Когда возникло затишье, пауза, имели неосторожность подняться. Были убиты мирные жители, три наших сотрудника получили ранения, был ранен водитель автобуса.

В другой ситуации врач нашей больницы, находясь в собственном доме – она погибла от разрыва снаряда на глазах у собственного сына. Это было, если не ошибаюсь в Кировском районе (один из девяти районов города Донецк – ред.). Наши пациенты, которые относятся к категории людей с ограниченным прогнозом жизни, находились просто в жутких условиях – они каждый день слышали с утра до вечера обстрелы, дрожали стекла. В некоторых случаях были даже такие ситуации, я это назвал «успеть умереть», когда на койке, на одной койке, погибает (умер - ред.) мужчина, а буквально на следующий день взрывной волной выносит раму и эта рама вместе со стеклами падает на то место, где он лежал еще несколько часов назад.

Но он это не увидел и не почувствовал, потому что он, как я говорил, он успел умереть.

А так люди оказались в очень сложной ситуации, когда закрыты аптеки, когда поблизости нет магазинов, когда приходится искать продовольствие, привлекать волонтеров, чтобы найти медикаменты, найти элементарно что покушать, найти те же памперсы... совершенно жуткие условия.

Но, кстати, надо отдать должное нашим пациентам – они провели (проявили – ред.) стойкость, давали пример сотрудникам – это позволило, не в последнюю очередь, благодаря этому, нам сохранить свое подразделение, свой коллектив.

Мы переезжали, когда стало совсем тяжело. Вот в частности январь 2015 года, когда нас в очередной раз накрыло Градами, пришлось уехать ближе в центр города, а так могу нарисовать картину, допустим, для европейского зрителя, как можно находиться в больнице, где в подсобных помещениях температура ноль градусов, то есть ёмкость с водой покрывается коркой льда. А их наполнять приходится, потому что центрального водоснабжения просто нет. Воду носим, мы были без электричества, то есть МЧС (Министерство чрезвычайных ситуаций – ред.) давало генератор, который работал несколько часов в сутки. И вот в таких условиях люди находились несколько месяцев, потом переехали. Вот такие яркие эпизоды.

Сотрудники, которые ходили на работу, они ходили реально рискуя жизнью, то есть идешь по дороге на работу и каждый раз видишь новые воронки у себя под ногами, то есть в какой-то момент ты с ними просто разминулся – в часы, в минуты…. фактор везения. А могло быть и по-другому.

Сейчас, в мае 2015 года, мы вернулись в свой родной корпус. Причем вернулись мы в тот момент, когда он еще не был отремонтирован, то есть без центрального водоснабжения, ну, слава Богу, работало электричество. Уже пока мы там находились - проводились ремонтные работы и когда мы там находились - произошел обстрел 24 августа 2015 года. И я авторитетно заявляю, что был произведен обстрел в (нашем – ред.) направлении со стороны Песок (посёлок на линии разграничения под контролем Украины – ред.) – такой, своего рода, салют праздничный на день Независимости государства Украина, когда две мины попало в больницу. То есть несколько метров левее и снаряд попал бы прямо в палату, в которой находились пациенты. Тоже Бог отвел, обошлось. Это все реальные эпизоды из реальной жизни. Кстати, последствия этого обстрела были зафиксированы независимым журналистом Эммануэль, если не ошибаюсь, Гринспан. В Фейсбуке есть… есть эти кадры, их можно увидеть и в сводку, кстати, по городу Донецку этот обстрел почему-то не попал. Но это факт и его можно без труда перепроверить.

Виталий Фролков
Заведующий отделением городской больницы №21.

Донецк
Ноябрь 2016

автор: Любомир Данков

Часть 3

Виталий Фролков - интервью для болгарских СМИ. Часть 3.

Если говорить о том, как можно поставить точку… Нам нужно, я думаю, исходить из того, что рано или поздно эта точка будет поставлена. Это неизбежно. Взять даже пример с Колумбии, когда больше 50 лет была гражданская война, но всеравно стороны нашли путь к взаимопониманию.

Я помню трагические события января 2014 года, когда представители, так называемая оппозиция, проводили агрессивные действия, которые заканчивались увечьями для сотрудников правоохранительных органов и тогда, условно назовем, воля народа привела к тому, что представители прокуратуры, ну представители силовых ведомств, амнистировали тех людей, которые участвовали в этих событиях, в этих беспорядках. То есть простили.

Это вызывало непонимание – как же так можно, ведь они совершили преступление и тем не менее их отпустили.

Сейчас масштаб намного, намного больше, намного более жуткие события происходят, но путь один и тот же – как бы ни было тяжело противоположной стороне - надо найти в себе силы начать обсуждение с амнистии и в последующих действиях исключать какую-то возможность насилия, возможность физического устранения оппонента для того, чтобы добиться поставленной цели. Прощение и обсуждение, нахождение точек соприкосновения исключительно в результате диалога. Только так.