Дмитрий Калашников

Начальник республиканского бюро
судебно-медицинской экспертизы

Донецк
октябрь 2018

автор: Любомир Данков

Дмитрий Калашников - начальник бюро судебно-медицинской экспертизы о войне на Донбассе

Война… Да, сейчас это уже дикость … у меня дедушка – он воевал так называемая «финская война», потом Великая Отечественная война и о войне тяжело не только вспоминать, но и, естественно, тяжело рассказывать. И трудно было бы себе представить, что эта война, которая длится уже 4 года – она уже более длительная, чем Великая Отечественная война, которая была … Вторая мировая, которая дольше длится наша вот эта война и трудно было себе представить, что мы, молодые люди, будем участвовать в этом; видеть это все.

Я считаю, что я тоже как бы участвую в этой войне, потому что через наши руки проходят жертвы этой войны – это тоже какое-то участие. Конечно всё это больно и страшно.

Когда война где-то далеко, допустим та же война в Югославии … Сейчас уже можно сказать, что мы мало знали об этой войне … она как бы тебя не касается, а когда война идёт у тебя дома – это уже ты понимаешь на сколько это тяжело, больно; на сколько это опасно для будущего, потому что многие, к сожалению, уезжают из Донбасса, с Украины, потому что нестабильная … все это приводит к обнищанию, нарушению экономики, нарушению каких-то связей и к сожалению, если это ещё долго будет длиться – это будет только хуже для этой земли, для этих городов, потому что разрушаются не только физически, но и экономические связи. Все это будет восстанавливаться очень долго к сожалению для этой земли. Война – это страшно.

Знаете, непонятно отношение, что когда началась война – был такой приказ по многим учреждениям, в т.ч. медицинским учреждениям, покинуть Донецк; Донецк, Горловку, Макеевку, покинуть и выехать на Украину.

Я родился в Донецке, вырос Донецке. Чего (почему) я должен уходить, уезжать со своего дома – это для меня непонятно. Я считаю это как предательство, предательство своей земли. Я на этой земле вырос, я здесь живу – чего (почему) я должен отсюда уходить? И такое отношение многих наших жителей Донбасса, не только Донецкой народной республики, но такое же отношение и в Луганске. Куда нам ехать? Наш дом здесь, поэтому … больше в принципе и нечего сказать.

Как остановить? Уже пролито много крови и трудно себе представить о каких-то юридических взаимоотношениях между нашими территориями; территорией Донецка и допустим Днепропетровска, Киева – всё это сложно юридически. К сожалению отношения между людьми, между обычными гражданскими – мы друг друга считаем, будем считать жителями одной земли. У нас родственники на этой территории и здесь, и там и как это остановить – уже трудно себе это представить, но когда-то эта война закончится, любая война заканчивается. Но сейчас говорить как это произойдет, видя всё это, как это всё было, происходило четыре года – я не могу сказать, я не представляю себе пока этого.

Знаете, простить, когда одного человека обидел кто-то другой, произошёл какой-то конфликт, я думаю, что тут действительно есть и какие-то религиозные мотивы и понятия и простить можно, но когда такое количество жертв – это сделать будет очень сложно. Но я думаю, что всеравно когда-то это будет, но в какой форме? Должно пройти какое-то время. Сейчас мне об этом трудно говорить.

Знаете, буквально вчера, на заседании Совета безопасности Организации объединенных наций, речь зашла о наших республиках; о том, что другие страны запрещают проводить здесь какие-либо выборы. Мы, местные дончане, жители считаем, что это наше внутреннее дело. Нам, к сожалению, Украина ничем не помогает и, чтобы здесь было какое-то безвластие – это тоже невозможно; мы хотим жить в цивилизованной нормальной стране. Как она дальше будет называться, какая форма будет – это уже другой вопрос, но жизнь продолжается и поэтому даже то, что кто-то запрещает делать нам какие-то действия для организации работы, для осуществления вообще жизнедеятельности наших республик – я считаю это не только некорректно, но и, можно сказать, очень некорректно.

Всегда за время этой войны мы показываем эти жертвы, мы рассказываем об этом. У меня было, можно сказать, сотни журналистов с которыми я общаюсь и об этом знают и наши правоохранительные органы, мы все это показываем, мы показываем эти жертвы и если кто-то хочет приехать – это … убедиться в этом, рассказать об этом, то мы всегда будем рады, что приехали, чтобы рассказали об этом, потому что это не только мое личное мнение, но и мнение наверно всех нормальных людей, которые … если об этом говорить, то когда-то правда всеравно восторжествует и будет видно для всех кто виноват в этом. Может быть будет проще разобраться в этом, если подходить к этому, освещать это с разных сторон.

Вы знаете, у нас же здесь много благотворительных организаций. Основная благотворительная (организация) – это Красный крест, там много сотрудников-иностранцев, тоже они бывают у нас здесь, они нам очень помогают и они видят, как это все происходит, они живут на территории ДНР.

Потом сотрудники ОБСЕ – они приезжают к нам, они фиксируют все жертвы, которые погибают в результате этой войны. Естественно, в первую очередь показываем погибших гражданских, детей, потому что об этом нужно знать и эти цифры, которые я называл, эти цифры – они могут отличаться незначительно, но эти цифры звучат и в докладах ОБСЕ, докладах ООН – это всё освещается. Но, к сожалению, наверное эти все данные, доклады, плохо освещены или наоборот, даже не знают о существовании таких информационных докладов таких международных организаций, как ОБСЕ, ООН. Ну вот так как-то …

Дмитрий Калашников

Начальник республиканского бюро
судебно-медицинской экспертизы

Донецк
октябрь 2018

автор: Любомир Данков

Дмитрий Калашников о войне, часть 2

Добрый день. Меня зовут Калашников Дмитрий Анатольевич. Я – начальник республиканского бюро судебно-медицинской экспертизы Министерства здравоохранения Донецкой народной республики. Раньше – это бюро называлось Донецкое областное бюро судебно-медицинской экспертизы. По всей области расположены наши отделы, отделения. Раньше их было 25, но сейчас территория меньше – стало 13.

Я работал (здесь) начиная с 14-го года, ну и уже в судебной медицине больше 20-ти лет и все это – начало войны и в течении – все это проходило на наших глазах. Мы, те кто остались здесь, не уехали – мы все это видели. Наши эксперты в 14-м, начало 15-го года, работали практически ежедневно, семь дней в неделю.

Наши эти помещения попадали под обстрел, тут крыша была полностью разрушена, потом это все восстанавливали и … вобщем много пришлось пережить, мы до сих пор продолжаем это все переживать.

Статистика потерпевших в результате военных действий у нас началась с 13-го марта 14-го года. Я считаю это правильно, это был первый погибший человек – в городе Донецке проходил митинг и тогда уже на митинге произошел конфликт и погиб один парень. С тех пор мы начали вести эту, можно сказать, плачевную статистику.

Потом уже летом 14-го года, уже были активные боевые действия, были обстрелы городов, поселков. Информацию тогда удавалось получать и с нынешней сейчас украинской территории, ну естественно, и с территории, которая подконтрольна Донецкой народной республике.

В 14-м году, даже начало 15-го, когда велись эти активные обстрелы, по количеству жертв это были самые тяжёлые времена и среди погибших, для нас не было разницы – это военный с украинской стороны или ополченец со стороны ДНР, мы принимали всех, исследовали всех.

Тогда не было правоохранительных органов у нас здесь и мы принимали даже без направлений милиции, прокуратуры, потому что обычным гражданам нужно было оказывать помощь - нужно было составлять документы, подтверждающие смерть, нужно было хоронить погибших, поэтому работа не прекращалась практически ни на один день.

Ежедневно доходило … мы исследуем не только, естественно, погибших в результате военных действий, но и в нашу компетенцию входит исследование тел умерших скоропостижно, умерших при невыясненных обстоятельствах, в результате различных травм на производстве, в результате убийств, естественно; в том числе, получается, в результате военных действий.

В 14-м, начале 15-го года, количество исследованных трупов, даже в одном Донецке, доходило до 30-ти – 40-ка, всех исследованных … поэтому приходилось … мы не могли прекращать работу ни в субботу, ни в воскресенье – работали сколько нужно было столько и работали.

Потом получается в августе 14-го года здесь мы попали под обстрел рано утром – прилетели наверно мины или снаряды, я даже точно не знаю. Было выбито в двух наших зданиях было выбито порядка ста окон, даже ещё остались окна, которые не застеклённые; даже у меня стеклопакеты вылетели, но всё как-то не доходит время поменять окна и средств финансирования всеравно слабенько ещё.

Даже после обстрела в этот день исследование трупов продолжалось. Очень помогали ликвидации этих последствий обстрелов, это был выходной день – суббота или воскресенье, точно не помню уже, и сюда пришли обычные граждане Донецка и помогали нам убирать стекла, помогали убирать разрушенную мебель, было вывезено масса строительного мусора такого собрано, но работа не прекращалась даже в это время.

Потом к жертвам войны ещё добавились жертвы авиакатастрофы. Боинг малайзийский, который был сбит и упал на территории ДНР … я был на месте происшествия, помогали описывать, помогали фиксировать обнаруженные тела на месте падения. И часть тел также были доставлены сюда … в одном из сел, называется Драбово, тогда было собрано 32 погибших. Мы видели, что это люди, которые погибли в результате крушения самолёта, в т.ч. пилоты. Нашли тогда пилотов, были доставлены сюда, но, уже можно сказать, к сожалению, пилотов мы не исследовали, потому что честно говоря, имея опыт работы в бюро и я принимал участие у нас на территории Донецкой области – тогда было крушение самолёта Ту-154 Анапа - Санкт-Петербург, и вот по опыту той, проведения той экспертизы, я надеялся, что будет создана какая-то комиссия и летчиков, пилотов, положено так – вскрывать комиссионно.

Но тогда изменились планы и органами Донецкой народной республики все тела были переданы через украинскую сторону, были направлены в Голландию. Тоже это был большой объем работы; много было задокументировано – эти тела были все сфотографированы, которые были исследованы у нас в морге; также тела на месте происшествия тоже есть такая документация ...

Потом получается дальше активные боевые действия начались в зимний период 2014 – 2015 год, январь – февраль 2015 года – тогда так называемые Дебальцевский котел был, летом – Иловайский. Тогда тоже много было очень работы и когда город Дебальцево был освобождён – мы сразу туда поехали и помогали фиксировать погибших в городе Дебальцево, там много было гражданских, и все это мы помогли делать.

Так за время войны … больше запоминаются случаи, когда погибают дети. У нас был случай недалеко здесь, в центре города, прилетел снаряд и целая семья погибла на автобусной остановке – муж с женой и двое детей; было как бы … это все сложно и переживать и видеть это все.

Был случай, когда погиб мужчина и он закрывал своим телом, своими руками … он держал ребенка на руках и получается … мы видели это потом, когда исследовали тело ребенка – он маленький, там по-моему четыре годика или три, и вот получается у отца руки пораженные осколками и эти получается руки прикрывали тело ребенка и вот в этих участках на теле ребенка осколков не было. Тоже это так и механизм весь объясняло и всё, что прижимал ребенка к себе.

Таких случаев, к сожалению, много. За весь период войны у нас тоже погибло более 80-ти детей. Сейчас, позже, дети гибнут от снарядов, которые не разорвались, которые дети находят, гибнут в результате попадания на мины … не только дети и взрослые конечно, мирные жители, потому что зачастую карты минных полей не составляются и люди не знают где это вообще может находиться эта мина. Таких случаев сейчас очень много в районе Горловки.

Естественно кроме гражданских погибают и военные и у нас бывают и украинские военные к нам привозят. Мы потом по договоренности через Министерство обороны эти тела все передаются на Украину.

В течении этих лет среди погибших, всех – тут и военных и гражданских, более четырехсот человек являются неопознанными тела. И благодаря помощи Российской федерации у нас была создана судебно-медицинская ДНК-лаборатория и сейчас проводится работа по юридической идентификации того материала, который был собран и он собирался с 14-го года.

По опыту работы мы знали, что всеравно когда-то эти неизвестные тела будут исследованы и оставляли, брали биологический материал с погибших. Мы брали в основном со всех погибших, потому что были элементы большой путаницы, когда вновь поступают с одного места три-четыре те́ла. Не все знали кто это такие, кто из них Иванов, кто из них Петров и поэтому брали материал со всех.

Что ещё такого … ну сложно всё вспомнить за четыре года, но а так всё это было на наших глазах. Жители Донецка – все сотрудники, которые сейчас работают – это местные жители, коренные донецкие, донбассовские люди.

Сейчас получается на … за это время погибло почти 4800 граждан. Из них получается детей – 81, женщин – 614, но более … статистика гражданские или это мирные – в 14-м – 15-м году, когда это … мы даже не знали – это военный или гражданский. Многие ополченцы были в обычной гражданской одежде – в джинсах … ну, в обычной одежде, поэтому для нас было самое понятное, главное, что этот человек погиб в результате ранения осколочного, в результате взрывной травмы, в результате огнестрельно-пулевого ранения и для нас было всеравно – мы тогда не вели такой статистики. Но только за 14-й год по нашим данным погибло более двух с половиной тысяч. В 15-м году – почти полторы тысячи. А в более позднее время – конечно уже меньше людей погибает, слава Богу, но, к сожалению, сейчас можно сказать, еженедельно, в неделю – 5-7, а то и 10-ть человек до сих пор погибают в результате военных действий – то ли это мирные граждане, которые попали на мину или попали под обстрел; то ли это уже погибшие в результате … погибшие на линии соприкосновения ДНР и Украины.

Много таких случаев и был тоже один такой памятный случай, когда … даже это не один случай, когда люди погибают – попадают под обстрел, находясь на линии пересечения границы между Украиной и ДНР. Там, естественно, бывают какие-то очереди и вот когда по этой очереди ведётся обстрел … это вообще как-то … люди хотят, допустим, поехать на Украину и попадают под обстрел, но это тоже очень страшно.