Роман Манекин о войне на Донбассе

Ну, на самом деле вопрос и простой, и сложный. Сложный он, потому что это история. Она началась не в 2014 году, она началась в году 89 как минимум. Вот когда случился развал советского союза, он крайним образом ударил прежде всего по Донбассу. Донбасс — это промышленный регион и люди здесь живут за счёт того, что вот они производят сталь, добывают уголь, да. И вот конечная продукция, она поступала на рынки громадного советского союза и как только советского союза не стало сложилась ситуация, когда Донбасс оказался слишком велик для Украины. Кроме того, традиционно, чисто такая карьерная, такая номенклатурность состояла в том, что донецкая номенклатура как правило рекрутировалась в Москву. Вот, у нас там целое землячество донбассовцев, масса министров, которые являются выходцами из Донбасса. Хрущев — это уроженец Донбасса, глава Советской Коммунистической партии Советского Союза. Когда возникла эта искусственная граница, Донбасс не вмещался в рамки суверенной Украины и поэтому эти номенклатурные потоки оказались дезориентированными и на протяжении 90-х годов три раза Донбасс пытался прийти во власть в Киеве. Это была так называемая эпоха Ефима Звягильского, директора шахты Засядько, когда в жёстких столкновениях с Леонидом Кучмой победил Звягильский, а потом при поддержке Москвы, об этом Константин Затулин часто рассказывает. Поддержку получил Кучма и донецкий фронт был первый раз разгромлен. Второй поход был при Щербанях, был такой губернатор и его же однофамилец, крупный предприниматель и тогда все закончилось достаточно кроваво. Бандитские разборки на территории Донбасса, к которым причастен тогдашний премьер-министр Лазаренко.

Третий поход состоящий из двух этапов состоялся, когда к власти пришли донецкие команды Януковича и наследника Ахатя Брагина, господина Ахметова Рината. В 2004 году этот поход не удался, то есть избрали Януковича, но он не решился освоить власть, взять её в руки, и по существу сдал. А спустя следующий президентский срок он к власти пришёл, но как только сложилась критическая ситуация, он не смог на неё достойно отреагировать. С одной стороны, такие фундаментальные, ландшафтные, крупные подвижки, которые отторгали Донбасс от Украины. Тут интернациональный регион, здесь регион индустриальный, здесь очень велико значение людей труда, А Киев — это регион трейдерский, который пользуется продуктами, которые производились в Донбассе и перепродают на запад. Это совершенно разные идейные, идеологические установки. Это такой пласт глубинный, фундаментальный, а внешне случилось следующее. Речь идёт о том, что после того как господин Янукович оставил Киев и дал приказ о выводе войск из Киева, власть на Украине упала на улицы. Местные чиновники во всех регионах Украины растерялись и на западе Украины власть стали подбирать украинские националисты, а Донбасс, который не стремился ни к каким революциям и не собирался решать вопрос хоть сколько-нибудь не легитимным путём, вдруг оказался в зоне без власти. В этой ситуации большая часть депутатов областного совета просто бежала из региона. Милиция формально существовала, но никак не действовала, не решалась на какие-то ответственные шаги. Власти городские сосредоточились на решении исключительно коммунальных проблем, они боялись заявить хоть сколько-нибудь внятную политическую позицию.

В то же время, мы все видели, что творилось в Киеве. Мы видели, что там происходит националистический шабаш, что этот шабаш настроен анти-Донецки и он настроен против русскоязычного населения Украины. Мы понимали, что нам и нашим детям угрожает смертельная опасность. Хаос и смертельная опасность, исходящие из Киева. В этой ситуации мы пробовали требовать от Украины, от местных властей, которые подчинялись Украине, занять внятную политическую позицию, по отношению к событиям, которые происходили в Донбассе. У меня даже были разговоры в тот период с ответственными лицами из администрации Украины, которая здесь курировала ситуацию и, понимаете, они могли поступить по-разному. Я им предлагал перейти на сторону народа, и они могли поднять трубку телефона, вызвать СБУ и отправить меня в тюрьму. Они могли перейти на нашу сторону и просто поменять флаги, то есть соответственно перейти на сторону народа. Они поступили замечательно. Они после подобного разговора садились в машину, как правило, и покидали регион. Возникла ситуация без власти. И для того, чтобы хоть как-то скоординировать события, чтобы выразить настроение людей, которые беспрерывно собирались на митинги на площади, мы были вынуждены, сначала формально, прийти в административное здание, где должны были заседать органы государственной власти, а затем, нам нужно было организовать власть, потому что город оказался в ситуации хаоса, его нужно было каким-то образом обезопасить. Обезопасить людей, наладить им жизнь. Для этого у нас должны быть какие-то основания законные. Нас вынудили провести этот референдум. Это была ответная мера, для того, чтобы оборонить население от вакханалии и беззакония, которые возникли в Киеве. Собственно говоря, это источник событий весны 2014 года.

Ещё раз, в Киеве случился государственный переворот. Власть не оказала сопротивления этому перевороту, законно избранная Украинская власть сбежала. Оставив народ без управления и без определённой судьбы. Власть на местах на Украине захватили украинские националисты, они явственно угрожали жизни наших сограждан, наших людей, и в этой ситуации ответственным Донецким людям не оставалось другого выбора, кроме как попытаться организовать власть на местах. И когда мы эту попытку предприняли, это вызвало резкое недовольство со стороны тех самых захватчиков, которые захватили власть в Киеве. Они решили, что мы выступаем против революционных идей Майдана, а мы действительно эти идеи не признавали. Они решили, что основная масса населения Донбасса не разделяет идей украинской независимости, а она действительно индустриальному региону ничего кроме вреда не приносила. Для развития промышленности нужно обилие связей, нужно как можно меньше границ и нужно как можно меньше этой самой «суверенности», этого натурального хозяйства, сельского образа жизни, мы просто слишком разные. И поскольку они не сумели убедить, и не могли на самом деле убедить большинство населения, в правоте своей позиции. Вот, мы провели референдум. При всех сложностях организации совершенно очевидно и невозможно оспорить что подавляющее большинство донбассовцев однозначно высказалось против событий, которые произошли на Майдане. И вот, не сумев..., Казалось бы, что такое референдум? Референдум — это сугубо политическое действо. Вы не согласны с итогами референдума? Проведите свой! Сопоставим ваши данные с нашими данными, война здесь на самом деле не при чем. Поскольку аргументов у них не было, поскольку влияние в обществе у них максимально стремилось к нулю, они решили просто подавить это движение вооружённой силой. И в ответ на оглашение результатов референдума на Донбасс двинулись танковые колонны, танки, САУ, тяжёлая артиллерия. И надо отдать должное, что вот этот период конкретный, абсолютно героический, состоял в том, что люди с голыми руками выходили против танков. Я сам участник этих событий, мне могут кто угодно рассказывать разные вещи, но я сам присутствовал при эпизодах, когда, обыкновенные рядовые шахтёры без оружия, даже без палок в руках, набрасывались, запрыгивали на танки, закрывали смотровые щели, доставали оттуда украинских солдат и таким образом пытались остановить украинскую агрессию в Донбассе. Я думаю, что очень много танков таким образом было остановлено, у нас оружия не было изначально никакого, но, когда начались первые убийства...

Но самое главное, это, конечно, трагедия, которая случилась в Одессе, когда заживо сожгли людей в Доме Профсоюзов, она перевернула сознания донецких людей и вот тогда война приобрела формы совершенно иные и сам протест перешёл из протеста сугубо социального, который ещё можно было разрешить политическими методами, в стадию ожесточённой вооружённой борьбы. С применением массированной артиллерии, с уничтожением культурных ценностей и, опять же, инициатором всего этого действа была украинская сторона. В начале над Донецком пролетел, я это прекрасно помню, истребитель, который демонстрационный полет совершил, угрожая обстрелом города. Потом в Луганске, это наши братья, наши донбасовцы, были сброшены бомбы. Потом прилетела ракета «Точка У». Это самые ключевые моменты, которые оказывали своё влияние на становление сознания общественного. И стало понятно, что речь идёт даже не о перемене политической парадигмы, речь шла о том, что люди, которые шли сюда в Донецк, они шли для тотального уничтожения жителей Донбасса, либо для вытеснения в сторону России. Они об этом собственно говоря откровенно говорили. Но, поскольку это наша земля, наша родина, уходить отсюда мы не собирались, у нас не было иного выбора кроме как взять в руки оружие, защищать свой дом, свои семьи, своё понимание исторической действительности.

Характер конфликта

Это то, что касается этапа, когда сопротивление стало массовым. Надо, чтобы понимать ситуацию чётко, ясно определиться в характере событий, которые происходят на протяжении последних четырёх лет в Донбассе. Во-первых, это разумеется гражданская война, это безусловно гражданская война, другое дело, что масштабы этой войны совсем иные, чем пытаются навязать на Украине. Ментально, душевно огромная масса людей, проживающая на постсоветском пространстве, не приняли развал Советского Союза. Да, на протяжении уже 25 лет существует государственная граница, а люди осознают себя по-прежнему братьями и по-прежнему очень широко смотрят на происходящие события, они очень душевно воспринимают события, которые происходят в любой точке постсоветского пространства. Поэтому, когда случилось восстание в Донбассе, это вызвало широчайший отклик по всем пределам бывшего Советского Союза. Очень многие люди действительно помогали нам, это правда которую невозможно и не нужно скрывать. И из Прибалтики, и из Казахстана, и из Якутии, и из дальних северов люди рвались в Донецк, если не физически, то хотя бы материально или хотя бы словом пытались поддержать нас в нашем стремлении не поддаться националистическому угару, который охватил Киев. С другой стороны, у каждого практически жителя Донбасса, нынешней ДНР и ЛНР, есть родственники на сопредельной стороне, это тоже факт. И мы различаемся не потому что разговариваем на разных языках, разная ментальность, разный жизненный опыт, все как раз совпадает, за исключением последних 25 лет. Вопрос в том, что мы являемся носителями совершенно разных ценностей, т. е. одна категория людей хотела бы, чтобы мы встраивались в эту концепцию однополярного мира во главе с США и там занимали какую-то роль уборщиков, людей подчинённых, получающих крохи с барского стола и это гарантирует им благополучие. Людей приучали к этому 25 лет и многие именно в этой ситуации ощущают свою стабильность. И совсем другое, это люди, которые хотели бы нести ответственность перед историей за судьбу своего края перед своими родителями и перед своими детьми, которые сами ощущают свою субъектность, ощущают свою роль историческую, политическую в этих событиях. Вот эти люди и образовали костяк восстания в Донецке. И поскольку основная масса людей на постсоветском пространстве инстинктом ощущали вот эту правду, эту установку, действительно, помощь оказывалась абсолютно не правительственно, поверьте мне, я как участник событий знаю это наверняка. Мы бы конечно не выжили в условиях, когда была объявлена финансовая блокада, когда отсюда были выведены все банки, в условиях, когда у нас не было никакого вооружения, в условиях, когда у нас была разрушена полностью экономика. Конечно без помощи людей рядовых со всего мира мы конечно бы не сумели устоять, а мы сумели устоять, потому что большинство людей во всем мире, не только на постсоветском пространстве, вполне разделяет не принятие такого украинского местечкового, хуторкового национализма. Мы сумели отстоять Донецкую Народную Республику. Ещё раз, действительно, война идёт гражданская и никак иначе её назвать нельзя, только масштабы этой войны совершенно иные, чем то, как пытаются представить украинские националисты. Что касается участия россиян. 25 лет, половину своей жизни, мне 53 года, 25 лет я прожил в Донбассе, потом поступил в московскую аспирантуру и там прошла вторая половина моей жизни. Для меня не разделимы, ни моя большая родина, ни моя малая родина, и да, в 91 году большую родину разделили искусственными, на мой взгляд, границами, но для меня всегда было и будет это единой, большой общностью людей. Поэтому, скажите, когда я приехал в марте 14 года в Донецк, в каком качестве прибыл, в качестве российского агрессора? У меня здесь могила матери, у меня здесь все родственники, все друзья, моя первая любовь и я агрессор? Я пришёл в свой дом, пришёл чтобы вернуть самому себе украденную у меня в 91 году родину, и я думаю, что схожими установками ментальными руководствовались огромное количество людей, которое в тот момент присоединилось к движению, истинно народному движению Донбасса.

О пропаганде

Замечательный миф о том, что ДНР-овцы сами себя обстреливали. Тут даже ребёнок, который жил в 14 году в Донбассе, прекрасно различает так называемые «плюсы» и «минусы», то есть «приходы» снарядов и «уходы». Они различаются в аудиальном формате, по звуковому сопровождению, об этом знает буквально каждый, это не очень сложная наука, достаточно несколько раз попасть под обстрел и за 4 года у нас под обстрелом побывали все и не единожды. Поразительная вещь состоит в том, что эти все рассказы о том, что ДНР-овцы сами себя обстреливают, они возникают ровно в тот момент, когда украинские войска придвигаются к линии противостояния. Как только их от этой линии отодвигают насильственными методами, ДНР-овцы в ту же секунду перестают сами себя обстреливать. Ещё раз, как только украинские войска идут в атаку «безумные» ДНР-овцы поворачивают свои гаубицы в тыл и начинают сами себя обстреливать, как только по неизвестно каким причинам украинцы от этой линии отодвинуты, стрельба по самим себе сразу прекращается. Вы понимаете всю нелепость такого рода установок? Мы безусловно прекрасно понимаем, что артиллерийские снаряды не летают под кривым углом, мы знаем безусловно, поскольку родились в этом крае, и знаем здесь каждый камушек, где находится та или иная украинская часть. Это невозможно скрыть! У нас у каждого есть телефоны, и мы находимся в очень плотном общении и здесь очень многие не понимают. На самом деле Донбасс — это громадный мегаполис, это один большой город. Когда мы выезжаем из Макеевки, то сразу попадаем в Донецк. Поэтому все желания зашифровать, применить какую-то военную тайну, они легло разоблачаются, потому что здесь ничего нельзя сделать, в принципе, тайно. И поэтому вообразить такую ложь, что, ДНР-овцы, противостоящие мирному населению стреляют по САМОМУ СЕБЕ... любая бабушка у подъезда, любой ребёнок в детском саду это очень просто разоблачит. Есть вещи, которые невозможны! Невозможны не потому что кто-то это не может или не хочет, а просто потому что это невозможно по причинам сугубо организационным, техническим, таков исторический ландшафт, хотим мы этого или не хотим. Поэтому, да, мы, к сожалению, подвергаемся ожесточённым атакам со стороны украинских вооружённых сил, беспрерывно, несмотря на любые объявленные перемирия и откуда прилетают снаряды совершенно не трудно рассчитать, даже не имея под руками карты.

Разговор о жертвах в гражданском населении он очень большой, потому что гражданское население несёт эти жертвы уже на протяжении 4 лет. Очень много людей было убито, ранено, покалечено, сотни детей, которые были убиты. И, что касается того, почему это происходит? Понимаете, я говорил о том, что Донбасс — один сплошной мегаполис. У нас есть даже дома, которые, одна часть находится, допустим, в Макеевке, условно говоря, вторая в Донецке. У нас нет разрыва между городами, нет между ними полей, просек лесных... С другой стороны, у нас очень высокая плотность населения и линия фронта на самом деле проходит именно по окраинам городов. Поэтому любой снаряд, любая пуля которые вылетают из ствола орудия, ствола автомата, она непременно попадает в гражданский объект, по-другому быть не может. Потому что очень большая, самая высокая на Украине и, я подозреваю что, и в Европе плотность населения индустриального края. И выясняется по итогам событий, что около 5% снарядов и пуль попадают в военные цели, а все остальные 95% попадают по целям гражданским. Ещё одна особенность состоит в том, что понимаете, если украинские вооружённые силы обстреливают объекты военные ДНР-овские, то очень велики шансы, что они получат удар в ответ. А вот когда они стреляют по гражданам мирным, есть трагедии, есть реплики в соцсетях, но они остаются по крайней мере живы. При этом, в силу минских договорённостей часто и густо отдаются приказы о том, чтоб вооружённые силы не отвечали, ДНР не отвечали на удары украинских войск и поэтому процент гражданского населения, которое страдает от военных действий, не сопоставим с военным. Парадокс, но количество военных убитых за этот период, оно примерно такое 15% и 85%. Основная масса погибших, это мирные люди, которые возможно поддерживают, у нас действительно массовая поддержка Донецкой Народной Республики в народных массах, но во всяком случае не имеют на руках оружия и страдают только потому, что... находятся благодаря Минску. Ситуация заморожена таким образом, что украинские вооружённые силы находятся впритык к огромным городским массивам и не соблюдается пункт 2 или 3, я не помню этих минских договорённостей, об отводе тяжёлого вооружения. Нет зазора между вооружёнными силами. ДНР, их собственно некуда отводить, они и так находятся в черте города. А вот украинские вооружённые силы, они просто не подчиняются приказам, не подчиняются установкам Минска, и они находятся на окраинах города. Конкретно у нас это Карловка, Пески, это все пригород, аэропорт это 20 минут езды от центра. Там находятся вооружённые силы Украины, там находятся гаубицы, там находятся САУ, там находятся танки, которые периодически, особенно когда объявляется перемирие, они начинают обстрел города. Я так подозреваю, что, я не знаю конечно, я не служу в украинской армии, но я так догадываюсь, что им, видимо, выдаётся какой-то боекомплект, который нужно до начала перемирия израсходовать. Есть у нас такая народная примета в Донецке, как только в Минске объявляют о каком-то перемирии, значит в эту ночь будет массированный обстрел города, опять будет масса жертв, опять будут ездить скорые помощи, опять будет масса разрушений и несчастья. это без исключений, бывало всегда.

Вот, вопрос о том, как это можно остановить. Это чрезвычайно сложный вопрос и он, понимаете, по большому счёту адресован не донецкой стороне. Не мы начинали, не мы устраивали майдан, не мы организовывали вооружённую агрессию в ответ на мирный референдум, и пресечь эти попытки, эту напряжённость из самого Донбасса можно лишь одним единственным путём. При этом возможности такого рода у нас были, они просто пресекались извне, путём давления мирового сообщества на Донецк. Например, летом 2014 года, когда в котлах, у границы, украинские вооружённые силы были разбиты, у Украины фактически не было армии и мы легко могли дойти до Киева. Никто не мог нас остановить, у них не было для этого никаких сил вооружённых, никаких возможностей. Это было событие Дебальцево, когда очередной разгром потерпели Украинские вооружённые силы, они начали агрессию, они оказались разбиты, у них не оказалось армии, мы снова могли пойти вперёд, но каждый раз возникали некие примиренческие фигуры, вмешивались страны бывшей Антанты — Франция, Англия и прячущиеся за их спинами Штаты, которые нас оказывали давление и, собственное говоря, останавливали возможное наступление ДНР на Украину, для того, чтобы можно было разрешить эту ситуацию. Значит вот. В дальнейшем, Лавров наш замечательный российский политик, он не устаёт утверждать положение о том, что альтернативы Минску нет. Понимаете, проблема в том, что и Минска на самом деле нет. Минск — это тот самый механизм, который не работает и не работал ни одной секунды, он не выполним в принципе, там в самих формулировках есть вещи, которые украинская сторона никогда не примет и есть вещи с которыми мы никогда не сможем смириться, потому что чтобы там и кто бы нас не призывал, после тех смертей и разрушений, которые здесь случились, после гибели наших товарищей мы никогда не признаем в том, что Донецк — это часть Донбасса — это часть Украины. Все что угодно может на этом свете произойти, но пока мы живы, мы никогда не вернёмся, Донбасс никогда не вернётся на Украину, кто бы этого ни хотел, какие бы там внешние обстоятельства или экономические причины выдвигались в качестве обоснования такого подхода, потому что есть очень простая вещь — гибель наших друзей, наших родственников, наших родных. Через кровь переступать нельзя. Поэтому надо искать пути, которые учитывали бы реалии вне зависимости, от геополитических расчётов, которые осуществляются на таких вот уровнях, где можно позволить себе мыслить абстрактно. И поэтому конечно, первый этап, который должен происходить — прямые переговоры между властями ДНР и властями Украины. Поскольку Господин Порошенко неоднократно демонстрировал свою недоговороспособность и я не уверен в практическом будущем нынешних лидеров ДНР то возможно новое поколение политиков сумеет сесть за стол переговоров и попытаться снять напряжение в тех вопросах где оно накопилось за эти 4 года и предложить более надёжные и устойчивые схемы существования. Есть некоторые обязательные моменты, которые должны произойти до момента этих переговоров и в ДНР и на Украине. Ну, например, нам конечно, мы крайне нуждаемся в том, чтобы в ДНР были проведены прямые конкурентные, транспарентные выборы. Я всегда отстаивал и абсолютно уверен в том, что большинство Донбасса разделяет идеалы ДНР, я в этом уверен совершенно и в том случае, если не будет какого-то вмешательства внешнего, в победе на открытых выбора ДНР носители идеологии ДНР. Я в Донецке уверен абсолютно, меня никто не убедит что, что-то будет не так. Не нужно бояться апеллировать к народу, нужно провести внутреннюю легитимацию нашей власти, чтоб она сумела в реальности зависеть от волеизъявления масс. Конечно это будут не совсем и не всегда удобные для общения люди, потому что они будут отражать интересы населения. Ровно вот те же процессы должны, на мой взгляд, произойти на Украине в качестве предварительного условия будущих переговоров. Мы... есть вещи которые так же незыблемые, которые нужно вносить в тот же минский формат, если мы хотим, чтобы он когда-нибудь начал действовать. Ну понимаете, Донбасс — это целостный экономический механизм. Вот если бы нас ещё раз искусственно не тормозили в 2014 году. То ситуация была бы следующей: Донецк... основная часть экономики Донбасса — это металлургия. Вот для того чтобы выплавлялась сталь нам нужны днепропетровские металлосплавы, донецкий уголь, днепровское электричество, нам нужны порты для сбыта продукции на Азовском и Чёрном море, т. е. Одесса и Мариуполь как минимум. Вот только при этих условиях Донбасс начнёт функционировать полноценно. А вот та искусственная ситуация, при которой мы заморозили. Мы, на самом деле, являемся мини Чечней, которую отрубили, вот представьте себе двигатель автомобиля, отрубили от него третью часть, он будет работать? Нет, он не будет работать ни при каких обстоятельствах, он может существовать только в таком виде такого вооружённого форпоста для решения каких-то проблем на Украине в целом. И поэтому, вне зависимости, хотят ли этого авторы «Минска» или не хотят. Нам, чтобы запустить Донбасс, чтобы наладить здесь жизнь, вот то, о чем я говорил, прошли здесь нормальные транспарентные выборы и власть приобрела опору в толще народной, плотную опору, юридическую. Чтобы здесь наладился правопорядок, чтобы мы стали в принципе... в этой ситуации Украина станет аграрным придатком Донбасса. Вот надо то, что было заложено в идее Новороссии, мне никогда не нравилось это название, потому что оно апеллировало к феодальным каким-то временам, но по сути своей это и есть большой Донбасс. Вот этот механизм нужно запустить, он должен быть в единых, как бы, руках и вот тогда, через очень короткое время, без применения какой-то силы, просто в силу причин экономических, политических, исторических, ментальных Украина сама захочет контактировать, находить общий язык с Донбассом, с людьми донецкими и вот тогда мы сможем безболезненно, на века, прочно, основательно разрешить данную проблему. Ту идеологию, которую до последнего времени, осуществляли здесь различные люди, мне она кажется убийственная. Потому что здесь пытались создать вот такую украинскую Чечню, которая бы занозой села в теле украинской государственности, постоянно будоражила, провоцировала антироссийские настроения, но понимаете, я не видел ни одного украинца, который не понимал бы русский язык, ну нет таких вообще, в природе. Разница между украинским и русским языком меньше чем между баварским и саксонским диалектами российского языка, немецкого языка, извините. Поэтому вопрос в том, что, либо мы воспринимаем основную часть населения как геополитического противника, либо в качества таковых мы видим текущую власть Украины. А если второе, то вот этот этап возрождения идеи Новороссии, экономического восстановления, возрождения Донбасса, этап, когда мы сможем стать «витриной» идеи... мы экономически докажем обоснованность нашей идеи. Это то, что приведёт к нашей конечной победе, вне зависимости, нравится эта установка или не нравится. И альтернатива, то что мы сегодня создали на месте ДНР, это такая квази Украина. то есть если Украина это «АнтиРоссия», один народ, разделённый искусственно государственными границами, искусственно же противопоставляется другом. И в этом смысле Украины — нет, есть «АнтиРоссиия». А вот Донбасс — это тоже не Россия, это «АнтиУкраина». Вот на пути вот этого бесконечного деления я не вижу плодотворных перспектив политических ни для ДНР ни для Украины или всего постсоветского пространства. Нужно менять идеологию, нужно менять подходы.

Прежде всего, сложившаяся ситуация выгодна текущим властям Украины, потому что в условиях стагнирующей экономики, для них это очень серьёзная возможность получать помощь финансовую, экономическую, политическую, получать из Европы в первую очередь, и из Соединённых Штатов Америки. И если бы не было этого конфликта, его надо было выдумать, потому что иначе Украина стагнировала бы. Но суть то в том, что запас прочности у Украины, он конечно несравнимо меньше чем у России, но у Донецка несравнимо меньше чем на Украине. Просто по сугубо экономическим раскладам, по составу населения, по демографическим показателям и так далее поэтому... Я ведь не случайно нахожусь, это моя малая родина. Сейчас самая острая боль постсоветского пространства и это самый тяжёлый период, который был в истории, многовековой, вековой истории Донбасса. Больнее сейчас нигде нет, и ближайшее время на постсоветском пространстве не будет, и вот поэтому подлинный патриотизм состоит в том, чтобы находиться здесь, разделять с окружающими те трудности, которые здесь судьба, историческая, нашему краю... те сложности, которые случились. Ну, что касается позиции Франции и Англии, боюсь, что они тоже действуют в рамках устаревшей идеологии, которая сложилась в второй половине 90-х готов, в самом начале 2000-х. когда они пытались двигаться в сторону России, предполагая её дальнейший развал, расчленение, федерализацию и так далее. Понимаете, ну, даже если у кого-то и были такие иллюзии, мне они всегда казались малообоснованны, то после послания президента Российской федерации федеральному собранию, случившемуся на кануне выборов президента России, стало очевидно, что они не только беспочвенны, они просто губительны. Россия сейчас самая вооружённая часть в мире. Самая вооружённая страна в мире. И поэтому она может любую из геополитических проблем, в том случае если им не оставят возможности решать путём политическим, решить путём вооружённым. Ну вот элементарно послать эти ракеты, эти лазеры, о которых говорил Господин Путин и разрушить любое сопротивление, которое будет возведено на пути решения геополитических задач России. Вопрос только в том, чтобы запад сумел осознать новую реальность. Мир, уже вне зависимости от того, хочет этого Америка, или не хочет, хотят ли этого в Европе или нет, он уже стал таковым. Соответственно нужно всю эту карту мира, эту шахматную доску суметь повернуть под другим углом зрения и попробовать оценить ситуацию исходя из новых реалий. Вот пока это осознание не произошло, традиционно пытаются встроить Украину на какие-то нижние этажи европейской иерархической лестницы, вершиной которой являются Штаты. А уже этой лестницы нет, нет самой этой пирамиды, а тем не менее как-то пытаются дальше и ради этого посылают людей на смерть, ради этого убивают донецких детей, разрушают здания, подрывают экономику и так далее. То есть это все как бы во имя вчерашнего дня, а день то наступил уже новый, нынешний, сегодняшний и он устремлён в будущее. В будущем для такого рода установки нет никаких перспектив. Поэтому надо просто попытаться ещё раз осмыслить происходящее в мире... ну не знаю, правильно или неправильно, потому что нельзя подменять одно несчастье другим, но во всяком случае очевидно, что акцент, фокус общественного мнения в мире сосредоточен на событиях в Сирии и это как-то оправдывается углеводородами, которые как-то там есть высокооктановая нефть. В Донбассе другое, в Донбассе социальная, гуманитарная ситуация сложная и при такой вялотекущей, примороженных убийствах, которые происходят каждый день. И возможно вот в этой ситуации возникают новые смыслы и в том числе и для осознания мировым сообществом. Поэтому, здесь вот идёт подспудная, незаметная интеллектуальная работа, которая, я надеюсь, на то, что она даст свои плоды в будущем и мне бы очень хотелось, чтобы до людей, принимающих решения во Франции, Великобритании, Германии, США, как можно быстрее дошла вот эта инерция политического мышления, наткнулась на осознание новой ситуации и соответственно они как-то более современно посмотрели на текущие события. Вот к сожалению, пока мы живём в сфере политической инерции.

Понимаете, в Донбассе не было майдана. Донбасс был антимайдан, в Донбассе, как и по всей Украине, у нас, наверное, в более жёсткой форме. У нас есть специфика донецкого менталитета, в основе которого находится шахтёрский менталитет, то есть люди которые привыкли к дисциплине. В шахте, там, на глубине, без дисциплины жить невозможно, то есть там слово бригадира, слово начальника — это закон. Потому что если нарушишь приказ, то завтра случится обвал, взрыв метана и вся смена погибнет. Поэтому у нас немножко по-другому устроено общественное сознание, но в то же время, когда речь идёт о коренных интересах населения. Вот то что происходило у нас с периода, допустим, шахтёрских забастовок 89 года, 93-го, 92-го годов, то что произошло в 2014-м году, это не сопоставимо по масштабам с теми играми на свежем воздухе которые происходили на майдане, потому что там, как бы, было недовольство, спровоцированное против конкретных носителей власти, а тот всплеск социальной энергии, который произошёл в Донбассе, он носил системный характер, вот я думаю что и в России это до конца не понимают, есть некоторые различия между событиями в Крыму и с событиями в Донбассе тоже. Потому что Донбасс... Крым — это территория... она населённая русскоязычными... русскими по национальности людьми, это как правило боевые офицеры черноморского флота. При этом Донбасс, традиционно он строился как база, промышленная база черноморского флота. И вот сейчас ситуация, когда база оторвана от авангарда и если в Крыму настроения носили многолетний, устойчивый характер жёсткого неприятия Украины, то в Донбассе, тут гораздо более тонкая и более глубокая вещь, понимаете, она не реализуется, к сожалению, сегодня, но потенциал этот остаётся. Мы вправе и у нас есть возможность для формулирования новой общественно-социальной парадигмы Украины и России в том числе, и для Украины в том числе. Здесь закваска такая, многовековая и гораздо более серьёзная, здесь гораздо более высокий уровень интеллектуальный, потому что инженерные кадры, особенно технические кадры здесь веками накапливались, это сложилось в традиции, это в нашем пейзаже горном, в наших набережных запечатлено, это то, в чем мы живём каждый день. Поэтому я думаю, что перспективы Донбасса, они не то что не реализованы, они гораздо более значимы чем вот эти вот сельские, ещё раз, гуляния, которые были на майдане. Ну убрали они, я не знаю, бандита Януковича, не важно, донецкого он происхождения он, или был бы днепропетровского, какая разница, ну поставили другого бандита Порошенко, в чем смысл этого гульбища? То самое гуляй-поле, сечь, которую они пытаются аплагизировать в качестве некоторого политического идеала, а здесь совсем другой подход, подход индустриальный, подход экономически, подход локомотивный, я бы сказал. Другое дело что подход, конечно, вот он застрял на этапе «Минска», на остановке «Минска», возможности заложены совсем другие и, опять же, не важно, осознают ли текущие политики любого масштаба, там от Трампа, Путина, до, не знаю, каких-то наших местных властей этот факт. Осознают, важность, что это находится в политическом ландшафте, в природе самой донецкого духа. И вот вопрос в том, чтобы этот дух либо он сумеет развернуться и дать свои плоды, что-то новое для человечества в целом, либо он остаётся в скукоженном виде на неопределённый промежуток времени, зачахнет, умрёт и тд.

Вот собственно об этом сейчас по большому счёту идёт разговор в Донецке, пока к сожалению ситуация крайне неблагоприятная, потому что этот дух пытаются уничтожить вооружённым путём, экономической блокадой, там, неумелой кадровой политикой внутри, отсутствием прямой связи между населением и властями внутри Донецка, милитаризацией общественного сознания. В общем проблематика не просто сложная, а архисложная, но это не значит, что потенциала нет. Потенциал как раз огромный, но далеко не реализованный и очень важно чтоб появились люди, которые бы захотели в него вдуматься, осознать его, ведь что хочет... как видит будущее той же Украины Европа, да? Ну, как бы есть иерархия стран развитых. США, сумевшие навязать всему миру свои стандарты мировидения, есть ближайшее окружение из западной Европы и где-то там в конце этой пищевой цепочки, на уровне уборщиков туалетов и в ресторанах, там страны Славянского мира и где-то там должна быть ещё среди прочих, Украина. то есть украинские проститутки, оккупировавшие в своё время Москву, их очевидно хотели бы видеть вот в этом же качестве и в западной Европе, и другой путь, что существует мир многополярный и соответственно роль прежде всего социальная, потом уже за осознанием собственной роли возникают и экономические преференции. Так вот, эти же сами украинцы в рамках такого евразийского мира с центром Евразии... там совершенно иная их социальная роль. Там, мало того, что мы близки ментально, близки социально, у нас общая история, мы просто будущее для этих украинцев предлагаем совершенно иное, совершенно иные жизненные перспективы. Ну вот пока между... эти две картины мира находятся в таком взвешенном состоянии, между ними происходит борения, но я не вижу перспектив победы евроцентричной концепции. В том числе имея ввиду вооружённое преимущество, которое возникло в РФ. Я думаю, что это все, ещё раз, это картинка из прошлого, будущее будет совсем другое, вопрос в том, какой ценой люди Донецка, люди Донбасса заплатят за это самое будущее и люди Украины конечно. Потому что если события будут развиваться по военному сценарию, то жертвы будут... количество жертв конечно будет гораздо больше и это не радует ни нас, ни я так полагаю, украинцев тоже. Я поражаюсь бесконечно вот тому обстоятельству, что, знаете, не принимая националистическую идеологию украинскую, отторгая тенденции обособиться, ведь на самом деле называть нас сепаратистами... Сепаратисты украинцы потому что они хотели бы обособиться от всего мира и обособиться от своей истории, обособиться от исторической памяти, от России, вот. Но при этом градус их ненависти их к нам, людям, которые не приемлет этот режим обособления, он не сопоставим с нашим. Да, безусловно, если люди ворвутся в Донецк и будут расстреливать... стрелять по моей квартире и у меня нет оружия, значит я буду брать кирпич и буду швырять в их сторону, потому что я не отступлю от Донецка, от могилы своей матери, от своего существа донецкого. Но в то же время я не испытываю ненависти к украинцам как таковым, мне они кажутся, скорее, жалкими, что ли, т. е. людьми которые не осознают гибельность такого подхода к действительности. Вот этого туннельного сознания, сознания памяти манкуртов, когда они не помнят своего прошлого, когда они не видят ничего дальше своего хутора, мне скорее их даже жалко, и, если бы они не проявляли агрессию по отношению, не убивали бы моих друзей, моих близких, я бы скорее сочувствовал их мировосприятию, проблема в том, что как только попадают в их руки бойцы или просты жители Донецка, ведь там творят совершенно невозможные вещи. Вот то, о чем рассказывали польские хроники периода бандеровщины, сегодня вот в полном виде происходит, и вырезают звезды, и подвешивают, наручники на сутки, избивают до кровавого поноса... я просто каждый день вижу людей, которые прошли через такие испытания. У нас, мне кажется по-другому воспринимают. ещё раз, да, они враги, но пока мы воюем, пока они по нам стреляют, они враги. У нас в целом нет негативного восприятия украинцев. И вот этот обстоятельство, эта вот разница подходов, она с одной стороны очевидна, а с другой стороны поражает. Вы затронули очень большой вопрос, о котором трудно кратко рассказать. Я не могу сказать, что я... наверное, я был у истоков этих событий, другое дело, что я в Донецке физически нахожусь с середины марта, а закваска всех предыдущих событий, она произошла немного раньше. то есть я пришёл уже... приехал на конечном этапе, когда через две недели, после моего приезда, уже случился штурм здания Донецкой Обл Гос Администрации и началась работа по установлению донецкой государственности, при этом я сознательно немножко дистанцировался, от того, чтобы влиять, вообще участвовать в становлении органов власти, потому что мне нет никакого личного интереса в Донбассе. Моя личная цель в пребывании здесь, в том, чтобы Донбасс стал на ноги, ДНР встала на ноги, и я буду считать задачу своей жизни выполненной. Мне здесь на самом деле больше ничего не надо. По большому счёту чтобы понимать суть происходящего, происходившего в тот период в Донецке... понимаете, вот ещё раз. На Украине произошёл майдан, был отстранён законный президент, этот президент родом из Донбасса, и он пришёл к власти благодаря массированной поддержке Донбасса и Крыма, и лозунги, которые звучали в то время на майдане, они были антидонецкими. Самое главное, что за лозунгами сюда пошли эшелоны, в начале активистов майдановских, а потом уже вооружённых людей. Первое столкновение произошло на площади Ленина, в марте 2014 года, я уже был в Донецке, это когда проходил митинг, обычный нормальный стандартный митинг, который проходил и до этого и после на площади Ленина у памятника Ленину, а из Украины завезли украинских националистов для того чтобы они провели параллельный митинг и сделать такую телевизионную картинку о том, что, Донбасс как бы, не един, а есть разные мнение. Ну вот представьте, здесь толпа многотысячная сторонников ДНР, а с другой стороны толпа независимых украинцев. И все это на одной площади. Они могли разойтись мирно? Ну вот никак, те. Свалка была гарантирована и в результате этой драки погиб... многие украинские националисты были побиты, их в автобусы, на которых они прибыли были разбиты, и один человек, молодой парень, украинский националист, был убит в этой драке. То ли ножом, то ли... не помню, честно, детали. Вот таким вот образом пролилась первая кровь, а далее опять же происходили события, одно за другим. Люди регулярно собирались на площади у памятника Ленину и несколько раз брали те или иные здания, но потом... мы не хотели уподобляться украинским националистам и даже взяв здание, в очередной раз, совершив штурм здания, оттуда уходили. Но в какой-то момент стало очевидно, что местные власти просто отказываются влиять на события, потому что они не согласны с волей масс, а возглавить эти массы они не готовы, потому что у них личные интересы, частные интересы, они превалируют над общественными. Большая часть депутатов тупо сбежала из Донбасса увозя свой капитал, свои семьи, бросили свои дома, уехали в дальнее зарубежье, ближнее зарубежье. А здесь развиваются события и в какой-то момент стало понятно, это, кстати случилось после того как в Луганске Болотов сорвал перед камерами балаклаву и показал всему миру своё лицо и сказал о том, что, последний рубеж пройден, теперь мы пойдём до конца. В след за этим в Донецке была принята, я принимал участие в этом совещании, на котором было принято решение о окончательном штурме ДОГА(Донецкой Обл Гос Администрации). Первый раз, кстати, туда прибыл Господин Пушилин, до этого он не был отмечен в наших... протестном движении, и он ещё тогда боялся назвать свою фамилию, в этом узком кругу. Ну а на следующий день, на площади Ленина, как обычно, собрались представители различных районов и городов Донецка. Тогда власть украинская совершенно не была. Я тогда уже приехал, это ощущал... я думал здесь город контролируется ещё украинскими СБУ украинской милицией, но я буквально в первый же день по приезду в Донецк видел на площади Ленина молодого парня у которого на щеке был нарисован российский триколор, и я понял, что контроль над городом со стороны украинских служб уже утрачен, потому что парень не только не скрывал свои идейные установки, он бравировал, он гордился тем, что ходит со знаменем РФ. И далее в процессе очередного митинга был провозглашён лозунг выйти к зданию Донецкой Обл Гос Администрации, выдвинуть свои требования перед властями, вот толпа тронулась. У меня даже есть фотография, запечатлён момент, когда толпа тронулась на штурм ДОГА и для меня там тоже был один момент, очень существенный, потому что когда я утром шёл на митинг у ДОГА, мне на встречу, туда же, по тому же направлению, учительница вела детей, 5-3 класс, то есть совсем маленькие, они шли с флажками маленькими, с воздушными шарами, и я понял, если прошлые могли быть какие-то варианты, то сейчас мы не имеем права отступить, ведь за нами дети и если мы сейчас не доведём наш план до конца и ДОГА не будет взята, и наши противники пойдут нас подавлять силой, то за нами они убьют и детей тоже. Просто это произойдёт ввиду движения толпы. Собственно говоря, выбора у нас не оставалось. Мы пришли к зданию ДОГА и потом, сам штурм не был спланированной силовой акцией. Люди подошли, здание окружено колючей проволокой, стоят по всему периметру вооружённые спецназовцы, а мы без оружия, ничего даже, знамёна, вот собственно говоря и все. Проходит митинг, провозглашаются те или иные лозунги и тут какой-то период, допустим знамя падает в толпу спецназовцев и народ, рванувшись за знаменем, просто сминает их, втискивает в здание самой ДОГА, и мы тут же садимся с ними, продолжаем разговор, закуриваем, обсуждаем новости текущие, объясняем им, что, вы же понимаете, что воюете с народом, вы же понимаете, что весь Донбасс, весь без исключения против этой власти выступает. А с другой стороны у тех, конечно они могли нас разогнать в течении... у них автоматы, а у нас вообще ничего в руках нет, но дело в том, что у них не было главного, у них не было приказа и не было внутренней убеждённости, что мы не правы, ведь власть действительно была свергнута в самой Украине. И вот задвинув их в здание вестибюля ДОГА, покурив, поговорив, потом какой-то следующий взрыв, через два часа, через полтора часа, их задвинули уже на первый этаж.

Ну а потом, когда там, первый, второй, третий этаж, дальше оборонять здание было бессмысленно, здание оказалось полностью в руках восставших, и это не пошло, конечно на пользу делу, потому что вообще, на самом деле, вот чего не понимают, я думаю многие, не только в Европе, но и в России. Понимаете, вот, не было какого-то единого плана, вот это, наверное, плохо, это помогло бы избежать очень многих неприятностей, но в реальности это было существовал какой-то формальный штаб, о заседании которого я говорил, но в реальности, этому штабу никто не подчинялся. Это было такое массовое движение со всех сторон, броуновское, когда стоял допустим на Путилове блок пост, и никто не отдавал приказа по его созданию, никто не договаривался о том, чтоб там происходила ротация людей, охраняющих этот самый блок пост и следящих за порядком. Весь город был в таких вот ячейках, которые контролировали отдельные какие-то формирования, у которых не было оружия, который каждый считал себя самым главным начальником в пределах этого двора определённого. Но все разделяли идею ДНР, все против того, чтоб сюда пришла Украина, но при этом все не признавали друг друга. Самое это здание ДОГА, после того, как оно было захвачено, там каждые три комнаты, те или иные организации, повесили свои таблички, поставили своих, вооружённых дубинками, охранников и, соответственно каждый издавал приказы для всех и ни один из их приказов не выполнялся. Милиция, или полиция, просто тупо бежала из города, т. е. вообще никого из них нет сейчас. В Донецке они пытаются доказывать какие они блюстители порядка, а в тот период их не было вообще никого, никакие ПДД не соблюдались, ну вот полный такой революционный хаос, плюс ещё жара, которая начиналась в тот период. и понимаете, вот в этой ситуации, ситуации без власти, да, первое что было издано, действительно, это из души исходило, мы ощущаем себя частью разрушенного мира, его можно назвать русским миром, дело не в терминах, дело в том, что мы едины на этом пространстве и поэтому, мы хотели по аналогии с Крымом. Первое обращение, которое было, это обращение к властям российской федерации с просьбой о признании ДНР, вот самый первый документ, который вышел из недр вот этих восставших масс, и он не был услышан, он был просто проигнорирован и, более того, так, не гласно, что ли, до нас дошла информация, что не приветствуется российской федерацией, вот это факт, который, на самом деле, имел место, и дальше нам надо было как-то организовать действительность. Власти нет, город в рамках этих, ну пусть революционных, идей референдума. При этом мы бы не возражали, если бы украинцы провели свой референдум, ну ради бога, рядом организуйте свои участки, мы свои. Нам нужно было получить правовое основание, какое-то всеобщее согласие на организацию органов власти, потому что других органов не было вообще. И к 11 мая развернулась работа по организации референдума, при этом не было денег вообще никаких. Лягин потом называл цифру, это руководитель референдума, ну вот представьте себе 6-ти миллионный край и на весь референдум, ну вот как это могло быть организованно, 2000 долларов, да бумага стоит дешевле. Бумаги не было, бумагу, для печатанья бюллетеней, нашли в ДОГА, в подвале, там у них лежала бумага для печатанья документов, вот на ней писали вопросы с документами. Все эти участки организовались самочинно, совершенно произвольно, ну т. е. не произвольно, глядя на какие-то избирательные участки нарисовал. Но, избирательная комиссия, когда там было их избирать, т. е. вот, активисты из местных жителей, которые находились, собирались значит по дворам, решали, что, избирательная комиссия будет темя Даша, дядя Петя, Сережа какой-то, дворник Сережа. Вот это была избирательная комиссия, и люди приходили с паспортами, записывали паспорт, потому что ни избирательных списков не было, ничего, и вбрасывали свой бюллетень. Вот пусть люди говорят что угодно, но я своими руками читал эти бюллетени, я своими руками видел эти толпы людей с утра до вечера 11 мая, которые проходили через референдум, подъезжали масса корреспондентов, которым мы давали интервью, ничто не верь глазам своим? своими руками щупал бюллетени, я видел, что там на бюллетени были нарисованы сердечки, люблю Донбасс«, «да здравствует ДНР». Это портило конечно бюллетени, но это было в массовом порядке, нескончаемая толпа людей, все массово проголосовали за отделение от Украины, и когда это произошло, что должно быть... я даже не говорю об ответственности, я говорю, что нормальные, совестливые люди, другого выбора, кроме как, реализовать решение этого референдума у нас не было. Мы должны были организовать органы власти на основании волеизъявления народа, для того, чтобы наладить, элементарно, подвоз воды, очень скоро украинцы подпили фильтровальную станцию, город остался без воды, для того, чтобы обеспечить людей хлебом, для того, чтобы магазины работали, тоже были сбои бесконечные, для того, чтобы мусор вывозился. Ведь это кто-то должен был сделать, для этого должна существовать власть. И поэтому... ну какие там, вооружённые, в тот момент оружия то у на самом деле не было вообще, оружие появилось... ну т. е. были отдельные, опять же, захваты сопротивлявшихся, допустим, рай. отделов милиции, там пистолеты какие-то находились, или там военное училище. Сейчас точно не помню, но был момент, когда захватили арсенал этого училища. У нас в основном оружие стало поступать, когда сразу же после этих событий, уже после референдума на нас двинулись армейские части, часть из них были добробаты майдановские, а часть добровольческие армии олигархов, это частные армии. И вот, да, оружие действительно захватывалось, ещё раз, я участник этих событий, просто люди прыгали на танки и, допустим, машину подгоняли под танк, чтоб он не мог проехать, не раздавив машину, прыгали на башни, закрывали щели смотровые какими-нибудь тряпками, доставали оттуда танкистов, забирали у них пистолеты, забирали этот танк, вот так появилось первое оружие. Поэтому рассказы о том, что людей гнали под конвоем, ну меня... я старался, я отдавал себе отчёт в том, что я чувствую в событиях исторических, у меня там есть бабушка 80-ти летняя, которая нам, на избирательный участок принесла конфеты, на свою несчастную пенсию купила карамельные конфеты и принесла: ребята, вот вы целый день работаете, пожалуйста, покушайте. Был иностранный, по-моему, индус, который в 5 часов утра, ещё до открытия участка, торчал около избирательного участка и соответственно я потом с ним ещё пересёкся в соцсети, выяснил что он участвовал в отражении первых атак украинских войск, был ранен, очень боевая судьба тяжёлая. Были люди, которые подъезжали к нам на избирательный участок и говорили, что: вы знаете, обстреляли из машины тот или иной участок, где-то там, на окраине. И мы были готовы к провокациям и к тому, что нас убьют, но не всегда вооружённым путём, вооружённой агрессией есть смысл противостоять. Мы были готовы, да мы все эти 4 года готовы, но дело в том, что иногда вот эта гражданское противостояние вооружённой массы, оно оказывается более действенным чем такой ответный вооружённый удар. Мы пользовались этим оружием, по крайней мере до конца весны 2014 года, когда случился перелом событий, он собственно говоря случился после того, как украинские танки ворвались на улицу Артема и до захвата Донецка, ну, там расстояние 15 минут езды на танке, вот с этого момента восстание уже приобрело характер вооружённого противостояния и то, с одной стороны были САУ, с другой автоматы, очень много людей погибло. Но, ещё раз, изначально это был гражданский протест против вооружённой акции украинских войск, вот так это было на самом деле. Я думаю, что, наверное, больше, о том, что вытворяли здесь украинские добробатовцы в 2014-15 годах могут рассказать люди, которые побывали у них в плену, а их достаточно много и я надеюсь вы с ним увидитесь, я это знаю только в пересказах, потому что, ну, Бог миловал, в руках украинцев, я, по крайней мере, не был. Но то, что слышал своими ушами, оно конечно просто поражает. Я сейчас конечно не буду говорить о людях, которые были захвачены в процессе военных действий, военнопленных, я думаю, что, ещё раз, у вас будет возможность с ними повстречаться и не в пересказе, а напрямую поговорить, они расскажут вам, что было на самом деле. Я могу рассказать о мирных гражданах, ну вот, например. Таких примеров много, я один из них рассказываю, с этим человеком я непосредственно общался. Ну не секрет, что у нас экономика, ну вот третья часть области отделена, просто для того, чтобы люди элементарно питались, им приходится пересекать границу, эту линию противостояния все эти годы, для того, чтобы элементарно, ну вот я не знаю... вот этот человек, с которым я говорил, он там рыбу ловил, а потом привозил сюда, продавал эту рыбу, покупал сигареты, сигареты перевозил туда, менял на молоко, молочные продукты, занимался вот такого рода деятельностью. И, естественно, пересекал границу и пересекал очень часто, через блокпосты, а, у нас это называется посадка, маленькие рукотворные рощицы, балки, овраги, т. е. такими тропами партизанскими и таскал с собой эти коробки с сигаретами, которые продавал там, закупал там какие-то продукты. И однажды, в какой-то момент он попал в, как теперь понимаю, в минную засаду, но он, в силу того, что он не опытный человек, он не смог осознать, что это мины, когда я ему объяснил последствия, которые должны были быть, если бы он зацепил эту вот проволочку, у него были совершенно квадратные глаза, он был ошалевший, он не понимал, что происходит, а в какой —то период, выйдя на ту сторону, он оказался... его уже там, на конце тропы поджидали представители добробатовцев, и я сейчас, ещё раз, я могу много случаев рассказать, я просто расскажу конкретную совершенно историю. Нут. е. они его захватили, тут же заломали руки, надели наручники, надели на голову мешок, отвезли в какое-то строение, он не смог его распознать, то ли школа, то ли какой-то сарай и повесили за наручники на крюк под потолок и в течении двух суток непрерывно его избивали, т. е. сменялись люди, а его постоянно били так, что он уже стал кровью, по естественной надобности... Заставляли его при этом под запись петь гимн Украины, записывали на телефон, зачитывать какую-то бумагу о том, что он верен армии Украины и так далее. Трое суток он провисел на этом круге, а потом, тоже не известно по каким соображениям, я рассказываю не преувеличивая. не преуменьшая. это конкретный случай, фамилию человека я знаю, его привезли в открытое поле, сняли наручники и уехали. Он снял мешок, увидел, что они у него денег даже не взяли, ни денег, ни документов не взяли, просто кинули в чистом поле, он увидел вдалеке работал какой-то трактор, добрел до этого трактора, узнал где он находится, это, как оказалось не так далеко от линии противостояния и вернулся в Донецк залечивать раны, потом 3 месяца лечился. Никакими тайнами он не обладал, он обычный, как бы, спекулянт, который пытался выжить в условиях войны. Вот совершенно рядовой случай, не связанный ни с какой политической деятельностью, просто обыкновенный, зачем избивали, зачем полосовали, зачем оставляли какие-то следы, в этом нет никакого смысла, абсолютно никакого. Он не сторонник ДНР, и не противник ДНР, он вообще, по-моему, абсолютно политически индифферентный человек, который хотел бы, элементарным образом выжить. Но я вас уверяю, таких людей очень много и было бы, наверное, правильно, чтобы не я рассказывал, человек, который не бывал в плену украинском, я могу рассказать, что внутри нашей, ДНР-овской системы находится, а с теми людьми, которые там побывали, я думаю, что могут... более надёжный будет источник и более точная информация.

Ну вот, что касается проблем, я думаю, что, наверное, очень трудно понять издалека существо процессов, которые происходят в Донецке, потому что процессы очень сложные, очень неоднозначные и издалека, понимаете, это самые такие, жёсткие очертания, самые яркие линии, а когда мы начинаем к ним присматриваться подробнее, очень много оттенков, полутонов. Я уже говорил об этом, и готов повторить, война, которая происходит, это война гражданская, здесь все очень непросто, очень сложно и в таких переливах, т. е. оттенков цвета. Что касается экономики, то что мы переживаем начиная с лета 2014 года характеризуется одним, простым словом ужас и здесь как раз с полутонами очень сложно, потому что все началось с того, что Господин Порошенко в конце лета 2014 года издал указ о выводе из Донбасса всех госучреждений, вот, кстати говоря тюремную администрацию он оставил на месте, но он вывел отсюда все банки, отсюда была выведена почта, отсюда были выведены все мобильные операторы, ну большинство мобильных операторов. Сейчас их не осталось совсем и так далее то есть ни денежные переводы не доходили сюда, ни сама экономика не работала, потому что госучреждения были выведены, частные в ходе военных действий были остановлены в какой-то период, то есть работы не было никакой, от слова совсем. Не было никакой совершенно работы. А что касается военной деятельности, то, тоже была весьма специфическая ситуация, потому что первое правительство ДНР приняло решение о том, что вооружённые силы, собственного ополчения должно формироваться по добровольному принципу, на площади, около здания Обл. Администрации была поставлена палатка Павла Губарева. Павел был назначен... от к тому времени уже побывал в СИЗО украинском и был освобождён по обмену. Его назначили начальником мобилизационного управления и люди, желающие подходили, записывались на обыкновенном листке бумаги в ополчение, им тут же выдавали автомат, сажали, когда их собиралось человек 20-30, в автобусы либо в машины и везли в Славянск. До Славянска доезжали единицы, остальные просто погибали по дороге и большая часть судеб большинства этих людей до сих пор не известна. Ничего не известно, потому что организации не было никакой. Вся остальная деятельность была парализована вообще. Более того, в какой-то период, летом 2014 года украинские вооружённые силы обстреляли фильтровальную станцию, а Донбасс весь живёт на воде, которая поступает по каналу Северский Донецк — Донбасс. В общем, начиная со времён Петра I и его предшественницы — царевны Софьи, это был тот самый регион где всегда был недостаток воды. Если помните, историки российские знают, что войско Василия Голицына погибло именно в наших краях из-за отсутствия воды, просто от жажды. И Крым, в своё время, не был взят, ещё до Петра I. Так вот, единственным источником воды здесь был и является канал Северский Донецк — Донбасс и соответственно истоки этого канала находятся в районе Славянска, а заканчивается в районе Мариуполя, пересекает весь Донбасс, много разных каскадов, и, в общем оттуда берётся вода. Так вот, украинцы разгромили фильтровальную станцию и Донбасс весь остался без... Донецк остался... Донецк и Макеевка остались без воды летом 2014 года. Ну как мы выживали, мы ходили на Кальмиус и техническую воду в вёдрах приносили домой. Что касается воды питьевой, два раза в день прибывали водовозки, машины с питьевой водой, и этим спасались, набирали какое-то количество и пытались экономно расходовать, чтоб хватило на день, т. е. чай, кофе не предусматривались в этот период и плюс ежедневные обстрелы, т. е. ситуация летом 2014 года, она была чрезвычайная. Но, кроме того, в силу неумелых кадровых решений, их было чрезвычайно много, потому что люди, которые оказались у власти, это же были представители тех самых протестных масс, они не имели никакого опыта руководства, донецкое чиновничество, которое осталось в городе, просто саботировало решения новой власти, вплоть до того, что у нас был период, протяжённый такой достаточно период, когда нас атаковали извне украинские войска, им противостояли ополчены, слабо вооружённые и не имеющие военной подготовки, очень часто возрастные люди, а мэром города был человек, которые отказывался признавать власть ДНР и присягал власти Украины. Представьте себе, Сталинград и в качестве главы города, представитель Паулюса, представитель Гитлера, вот у нас такая реальная ситуация была. И экономика, да, она... шахты кстати функционировали, но они работали на Украину, была ещё такая ситуация, я не знаю... убийственная, которая состояла в том, что требовались люди... вот нас обстреливали, наши дома разрушали, но тем не менее городские власти пытались собирать коммунальные платежи, вот, и соответственно эти платежи надо было оплачивать через украинский банк, Ощадбанк называется, а часть платежей шло на оплату военных расходов украинской стороны и получилось, что обстреливали нас за наши же деньги, т. е. они нас убивали за деньги которые мы сдавали для оплаты коммунальных платежей. Ну в общем тут много было таких вот несуразностей в самых разных сферах, начиная от транспорта, который практически не работал. Был целый ряд очень, таких, не грамотных управленческих решений, самым, из них, катастрофическим, я считаю, решение тогдашнего премьер-министра правительства ДНР Бородая о введении налоговых каникул, а это не на пустом месте возникло решение. Дело в том, что один из лидеров восстания, Ходаковский Александр Сергеевич, который возглавлял батальон «Восток», он в первые дни расставил на ключевые экономические посты представителей близких к себе людей, военных по образованию, но когда началась прямая атака на Донбасс, он все свои кадры лучшие бросил на фронт и люди организовывали оборону, то есть заниматься экономическими проблемами они не могли в принципе, на это не хватало времени, и соответственно такое министерство как налогов и сборов оказалось вообще... ну то есть как бы формально его назначили, но человек вышел на работу всего один день, а все остальное время проводил на передовой. Его нет в чем упрекнуть, он воевал честно и воевал достойно, но не занимался той должностью, которая ему была предназначена и поэтому Бородай был вынужден принять решение о введении налоговых каникул, а последствия этого решение, они были воистину катастрофическими. Вот представьте, я — командир какого-то отряда, не важно, полк, батальон, даже взвод, но у меня нет государственного обеспечения, у меня есть 20-30-100 человек, которых я обязан накормить, которых обязан доставить к месту боя, которых должен как-то одеть, они должны где-то переночевать, укрыть от дождя, от непогоды. Где мне взять на это средства? У меня никакого нет инструмента для решения этих задач, кроме автомата. Что должен делать командир, ну конечно же он идёт к ближайшему ларьку, или вызывает ближайшего коммерсанта и говорит: давай деньги, иначе я тебя посажу в яму, пристрелю и так далее. Давай машину, потому что мне надо везти людей на передовую. А денег и вообще ресурсов, их же никогда не бывает в достатке и, соответственно, один раз ступив на этот путь, в следующий раз, ну хотя бы про запас, или из своих, каких-то, личных соображений. то есть вот, у нас развилась эта самая атаманщина, когда на протяжении, ну, собственно, до осени 2014 года... ну не было сил, возможности... милиции нет никакой, жаловаться некому, не было возможности противостоять этому движению человека с ружьём, у нас развилась такая анархия и, к сожалению, мирное население от этого страдало чрезвычайно. Потом ситуацию пришлось исправлять, причём, очень жёсткими мерами. В тот момент я помню, что я, например, против мародёрства тоже выступал публично, т. е. давал от имени правительства заявления делал, что мы будем расстреливать мародёров. Я слышал, хотя свидетелем не являюсь, и в Горловке Безлер, и в Славянске Стрелков применяли меры для пресечения мародёрства, но такой, этот этап, к сожалению, нам пришлось пережить. Так что, то что досталось на долю населения в результате украинской агрессии в начале событий, летом и в конце весны 2014 года, это страдания были просто чрезвычайные, они выходили за рамки разумного, за рамки... не то что норм, это была самая обычная, самая нормальная человеческая трагедия. Вот потихонечку стала ситуация улучшаться к осени 2014 года, но там тоже были перегибы в другую сторону, для того, чтобы пресечь на корню все попытки самостоятельности. Вот маятник качнулся в другую, началась куча не продуманных, не обоснованных, тем более не подтверждённых судебными решениями, арестов активистов ДНР. Этот маятник вот этом направлении, хотя сильно замедлился, но движение ещё не прекратил он, продолжает двигаться. Так что ещё раз, мы имеем дело с революционной ситуацией, она крайне сложна, она всегда сложна, иначе просто не бывает, вот. Другое дело, что... я много раз об этом говорил и не устану повторять, для того, чтобы пройти все эти испытания нам нужно изначально чётко видеть конечную цель, ради чего все начиналось. Мы должны построить лучшее общество, чем на Украине, и я очень надеюсь, что лучшее общество чем в России. Это крайне тяжело и далеко не все дойдут до конца этого пути, но если эту цель не видеть, как мы выжили, почему вы выжили, и за что погибли те, кто не дожил до сегодняшнего дня, и погибнут те, которые ещё погибнут, на самом деле в этом разобраться не возможно. Даже не то что сложно, просто невозможно. Надо чётко понимать конечную цель нашего движения, ну а путь, который мы проходим, он сложен чрезвычайно.

Меня зовут Манекин Роман Владимирович, 1965 г. р., я уроженец города Макеевка, бывшей донецкой области, Донбасс. 25 лет я прожил в Донбассе, закончил здесь университет, здесь моя мама, мой папа, мама покойная, моя сестра, мои племянники, мои друзья, моя первая любовь, здесь моя юность, в Донбассе, прошла. В 1989 году, ещё до начала перестройки, я поступил в московскую аспирантуру, в одну, потом в вторую, потом в третью, потом в четвертую. Когда случился развал Советского Союза я этот развал не признал, я не захотел отказываться своей родины, малой родины. И я занимался сугубо научной деятельностью главным образом, т. е. специализировался по применению математических методов в гуманитарных исследованиях, исторических и историко-философских. Однажды, в 1994 кажется году, приехав в Донецк и увидев, во что за 5 лет превратили цветущий край я был настолько потрясен, что я написал, во-первых, книгу, называется «Путешествие в страну негодяев», а во-вторых стал, как я мог, всячески помогать донецким людям и на моих глазах происходили, я был вдалеке, как бы, но приезжал сюда в командировки от разных московских институтов, с очень разными московскими институтами сотрудничал, в тот момент занимающимися украинской и, особенно, донецкой тематикой, приезжал сюда в командировки и всячески старался помочь тем процессам, которые здесь происходили, в том числе и выдвижением донецкого клана на президентские посты на Украине, в том числе контактировал с Януковичем, с его окружением, относясь к ним критически, но тем не менее видя в них представителей индустриального клана и какие-то надежды на них возлагая. После прихода Януковича к власти на Украине я счёл свои функции... ну честно говоря, я настолько наелся украинской тематикой, что больше мне не хотелось ей заниматься вообще, я переключился на тематику олимпийскую, плюс там ещё личные были обстоятельства развода, уехал в сочи, 4 года работал по олимпийской тематике в сочи, а когда в 2014 году... ну, по прежнему занимался научной деятельностью, у меня 550 научных работ, есть монографии, есть учебники, которые с моим участием написаны... а когда в 2014 году случилось восстание, ну, я всех людей знал, я знал... я в эти края, мне они снились всю жизнь и для меня это был личный шанс, все таки, вернуть ту родину, которую у меня отняли в 1991 году. Поэтому я не мог не воспользоваться этим шансом, я принял решение о возвращении в Донецк, ещё раз, в марте 2014 года приехал, чудом пересёк границу, но это случилось, повезло. Приехал в Донецк, принял участие в подготовке восстания и с тех пор я стараюсь участвовать, по мере своих сил, во всех событиях, к сожалению. Разделяю все горести и все радости рядового населения Донецка не претендуя, я это подчёркиваю специально, для меня это позиция мировоззренческая. У меня нет никаких интересов личных в Донбассе, кроме как становление, возрождение донецкого края на условиях максимального союза с моей большой родиной, с Россией. Что касается дальнейших планов, они тоже вполне определённые. Как только мы сумеем здесь наладить жизнь, я опять же не претендую ни на какие посты, заслуги, я никогда в жизни не упомяну об этом периоде в своей жизни, ну, я вернусь скорее всего к деятельности преподавательской, я очень люблю её. Уеду куда-нибудь к тёплому морю и буду заниматься историей философии. Я очень хочу дожить до этого периода, но ещё больше я хочу, чтобы наш донецкий край занял то место, которое ему предопределено историей и ради этого я готов на всё, включая то, чтобы отдать свою жизнь.